Этот день в истории

17 сентября родился Константин Эдуардович ЦИОЛКОВСКИЙ (1857-1935), русский учёный, изобретатель, конструктор, мыслитель, писатель.
Впервые он доверил слова своей молитвы перу и бумаге, когда ему было 30 лет: «Отец, живущий на небе! Да узнают про существование твое все живущие на Земле… Пусть узнают того, кто создал Солнце, звезды, планеты и живущих на них существ. Пусть узнают про Всесильного… Пусть узнают Праведного! Пусть узнают заботящегося о несчастном человечестве! Пусть узнают и почитают! Пусть склонят свои головы несчастные для достижения счастья!..»
Проник ли он тогда уже сам за грани неведомого? Этого мы не знаем. Но просил он не для себя. Для братьев своих людей — «пусть узнают»…
Отец русской космонавтики, человек-легенда, каким нам его представляли в школе, к концу своей жизни он за всех болел душой. Мечтал о том, чтобы увидеть человека, да что там — все человечество счастливым.И вопрошал себя, а сделал ли он сам для этого все, что мог: «В мои годы умирают, и я боюсь, что вы уйдете из этой жизни с горечью в сердце, не узнав от меня (из чистого источника знания), что вас ожидает непрерывная радость. Мне хочется, чтобы эта жизнь ваша была светлой мечтой будущего, никогда не кончающегося счастья… Я хочу привести вас в восторг от созерцания ВСЕЛЕННОЙ, от ожидающей всех судьбы, от чудесной истории прошедшего и будущего каждого атома. Это увеличит ваше здоровье, удлинит жизнь и даст силу стерпеть превратности судьбы».
На склоне лет Циолковскому казалось, что одна жизнь слишком коротка, чтобы успеть сказать, донести самое главное. Возможно, и так. Но старому ученому было грех жаловаться на судьбу…

Костя Циолковский, Рязань,
1863 или 1864 год

Он родился 5 (17) сентября 1857 года в селе Ижевском. На Рязанщине. Кое-кто сказал бы — в самом сердце России. Потом Константин Эдуардович, в шутку, наверное, написал о том дне в автобиографии: «Появился новый гражданин Вселенной».
Учился читать по сказкам Афанасьева. За каждую новую выученную букву алфавита мама давала мальчику по копеечке. Уже седым старцем будет он вспоминать: «К сказкам меня тянуло чуть ли не с колыбели. Бывало, пряниками не корми — дай сказку послушать».
А еще маленький Костя любил изобретать. Делал кукольные коньки, домики, часы с гирями. В ход шли картон и бумага, и все скреплялось сургучом. Вершиной детской фантазии стал игрушечный автомобиль, движимый струей пара.
Мир замолчал для мальчика, когда ему было 10 лет. После перенесенной скарлатины он потерял слух. Глухота принесла с собой горечь и одиночество. Всю жизнь он потом учился вслушиваться в голоса тишины. Но ему нельзя слишком долго предаваться отчаянию. Где-то в глубине сердца, похоже, уже звучит далекий, необъяснимый зов. Он не знает еще своего будущего, но уже предчувствует. С юмором и неуклюжим юношеским максимализмом Костя Циолковский пишет в письме девушке, в которую влюблен: «Я такой великий человек, которого еще не было и не будет».
В 16 лет Циолковский отправляется покорять Москву. Его единственный путь — самообразование. Что ж, значит, нужно пройти этот путь до конца. Он проведет в Москве три года. Три долгих года. Три счастливых года. Полуголодный, перебиваясь с хлеба на воду, он тратит все деньги, которые ему посылает отец — 10–15 рублей в месяц, — на книги. Месяцами пропадает в библиотеках. Читает, читает, читаетѕ Какая вера поддерживает его силы? На что он надеется? О чем мечтает?
Книги стали его верными друзьями. Они учили его. Он отвечал им любовью…
Таинственна была судьба библиотек, которые на протяжении жизни с большим тщанием собирал Циолковский. Похоже, книги, как и их хозяин, не раз подвергались суровым испытаниям судьбы. Им нужно было возрождаться. Иногда — в буквальном и переносном смысле — из пепла.
Первую библиотеку Константина Эдуардовича в Боровске уничтожил пожар.
В Калуге собранную заново книжную коллекцию погубило наводнение.
После смерти ученого полуторатысячное собрание книг было передано музею-квартире Циолковского. Однако во время войны, при оккупации Калуги, немцы разместили в музее свой штаб. Они отапливали его книгами. Беззащитными и так некстати оказавшимися под рукой…

Дом-музей К. Э. Циолковского
в Боровске
(бывший дом М. И. Полухиной)

Свое первое назначение Циолковский получит в 1880 году. Сданы экстерном экзамены на звание учителя уездных училищ. Он едет в город Боровск Калужской губернии. Преподавать арифметику и геометрию. Учить детей и вынашивать идеи о межпланетных путешествиях.
Все его ученики учились «без двоек». Писатель Виктор Шкловский вспоминал о педагоге Циолковском: «Он умел рассказывать детям так, что они как будто вместе с ним светлой стайкой, держась друг за друга, улетали к звездам».
В Калугу он переедет 12 лет спустя, в 1892 году. Там и останется до конца дней своих. Преподавать, писать статьи и книги, размышлять о судьбах человечества и Вселенной, мечтать.

Модель оболочки аэростата из гофрированного
металла (дом-музей К. Э. Циолковского в Боровске, 2007)

Человек должен служить Высшему — так считал Циолковский. И он служил. Звездному небу и своей Родине. Людям. За всем, что он делал, стояло нечто большее, чем видимые результаты его труда. Он посвятил свою жизнь проблемам космических полетов и дирижаблестроению. Идеи искусственного спутника Земли, многоступенчатой ракеты, жидкостного ракетного двигателя и двигателя, использующего ядерный распад, — все они тоже принадлежат Циолковскому. Но говорить о нем только как об отце космонавтики значило бы обеднить все то, что он делал.
«Многие думают, что я хлопочу о ракете и беспокоюсь о ее судьбе из-за самой ракеты. Это было бы грубейшей ошибкой. Ракеты для меня — только способ, только метод проникновения в глубину Космоса, но отнюдь не самоцель…
Моя ракета должна послужить космической философии», — говорил ученый. Он и был философом, астрономом, механиком, математиком, биологом, химиком, изобретателем… Он работал в области изучения солнечной энергии, сопротивления воздуха, в области астрофизики и аэронавтики, астроботаники. Всеобщую известность и признание получили его проекты межпланетного путешествия при помощи специальной ракеты и металлический дирижабль. Но главное — он был мечтателем. И казалось, что мечты его неиссякаемы.

Циолковский за работой

«Стать ногой на почву астероидов, поднять рукой камень с Луны, устроить движущиеся станции в эфирном пространстве, образовать живые кольца вокруг Земли, Луны, Солнца, наблюдать Марс на расстоянии нескольких десятков верст, спуститься на его спутники или даже самую его поверхность — что, по-видимому, может быть сумасброднее! Однако только с момента применения реактивных приборов начнется новая, великая эра в астрономии — эпоха более пристального изучения Неба».
Тогда это была сказка. Сегодня уже нет. У Циолковского словно был свой рецепт предугадывать будущее. Он писал о человеческой воле, о способности «разумного существа выбирать заранее образ действий, согласовывать свои мысли о будущем с фактическим будущим». Что человек сказал, то и сделал. Что предсказал, предугадал, вычислил, то и вышло. Константин Эдуардович много писал. Издавал свои произведения в Калуге на собственные скудные учительские деньги. Книжки эти очень разные. Фантазии, расчеты, рассуждения, чертежи. Некоторые из них вошли в учебники. Есть и наивные с позиций сегодняшнего дня: прошедшие десятилетия многое поменяли в мире техники и в общественной жизни. Но повсюду бросаются в глаза россыпи удивительных, фантастически точных предвидений. С треском разламывались на глазах ипподромной толпы легкие, похожие на этажерки самолетики, а Циолковский писал в 1911 году: «Аэроплан будет самым безопасным способом передвижения». Словно догадываясь о будущем открытии лазера, он говорил о необходимости создания космической связи с помощью «параллельного пучка электромагнитных лучей с небольшой длиной волны, электрических или даже световых».
Циолковский описывал в своих трудах принцип действия гироскопа, без которого сегодня немыслимы полеты самолетов и ракет. В своих мыслях о выходе человека в космос он словно видел уже космические скафандры Елисеева и Хрунова и лунный модуль американского корабля «Аполлон». Идеи Циолковского редко оказывались пустоцветом. Ему редко изменяло непостижимое чутье провидца. Всех нынешних технических сложностей полета в космос Циолковский и представить себе не мог. Но как мог он совершенно на «пустом месте» серьезно говорить и думать об этом, с поразительной точностью определяя некоторые детали?..
Юрий Гагарин, вернувшись из своего первого полета, скажет: «В книге Циолковского очень хорошо описаны факторы космического полета, и те факторы, с которыми я встретился, почти не отличались от его описания». Звездной дорогой Юрия Гагарина мысленно уже прошел скромный уездный учитель из крохотного городка Боровска, окончив 12 апреля (ровно за 78 лет до полета Гагарина!) свой космический дневник «Свободное пространство».
«Я точно уверен в том, что… межпланетные путешествия — мною теоретически обоснованные — превратятся в действительность. Сорок лет я работал над реактивным двигателем и думал, что прогулка на Марс начнется лишь через много сотен лет. Но сроки меняются. Я уверен, что многие из вас будут свидетелями первого заатмосферного путешествия. Герои и смельчаки проложат первые воздушные трассы: Земля — орбита Луны, Земля — орбита Марса и еще далее: Москва — Луна, Калуга — Марс…
Я буду рад, если моя работа побудит других к дальнейшему труду».
Циолковский никогда не пригибался в своих мечтах. Не опасался, что они ударятся о низкий потолок его калужской светелки. «Человек во что бы то ни стало должен одолеть земную тяжесть и иметь в запасе пространство хотя бы Солнечной системы». Пусть его полигоном был лишь скромный письменный стол в рабочем кабинете и обычная домашняя мастерская с токарным станком, столярными тисками и простым набором инструментов. Один из его современников говорил: «Дело не в цене скрипки, а в таланте музыканта».
«Я был битком набит неземными, то есть необычными людскими идеями, вечно витал в облаках — читаем мы в автобиографии Циолковского «Фатум, рок, судьба». — Но кто двести лет тому назад верил в железные дороги, пароходы, аэропланы, телеграф, фонографы, радио, машины разного сорта…»
Не счесть было отказов и хулительных отзывов, которые Циолковский получал на свои статьи. И десятой доли из них хватило бы, чтобы забросить все эти безумные проекты. Но не таким был Циолковский. При внешней медлительности, почти болезненной застенчивости он был стоек и необыкновенно мужественен. И в убежденности своей не боялся выглядеть смешным. Да, над ним смеялись, глядя, как на крыше в ветреную погоду он продувает свои модели, очищая их от пыли. Или рассматривает звезды в подзорную трубу. Он не замечал насмешек. «Мы, наученные историей, должны быть мужественней и не прекращать своей деятельности от неудач, — писал он. — Надо искать их причины и устранять их». Эти простые слова не были пустой декларацией. Он так жил.

На поздних фотографиях мы видим Циолковского невозмутимым старцем с проницательным взглядом.
Он никогда не был человеком с пьедестала, каким остался в нашей истории. На крыльце своего скромного калужского домика он стриг машинкой ребятишек со всей улицы. Любил ездить в бор на велосипеде и бегать на коньках. Летними вечерами он с удовольствием попивал чайку в садике, много лет носил крылатку с пряжками в виде львиных голов и не признавал письменных приборов, предпочитая чернильные пузырьки.
У него была большая семья — семь человек детей — и маленькое жалованье.
Жизнь была трудной, иногда попросту голодной, и немало было горя в ней и слез (лишь две дочери пережили отца) — ни одной горькой чашей испытаний не обнесла его судьба…
Он был убежденный домосед. Больших трудов стоило уговорить его даже на поездку в Москву, когда торжественно отмечали его 75-летие. Он и по Калуге не очень-то гулял, ведь так крута эта бегущая от Оки улочка, носящая теперь его имя…
Все эти маленькие детали делают для нас образ звездного мечтателя из Калуги близким и понятным. Но определяло его жизнь другое.
«На жизнь я смотрю как на сон. С прекращением его начинается непостижимая жизнь».
Под ногами, вокруг себя и поднимая голову к звездам он всегда искал Бога в необъятных просторах Вселенной.
«Ух ты, какая красота — Вселенная перед нами. Миллионы световых лет отделяют нас от них, но мы их видим и познаем. Чудо! И все-таки мы, люди, должны готовиться к полету в эту звездную Вселенную — готовиться не покладая рук. В этом назначение человечества, смысл его существования, чтобы узнать, зачем существует мир, Вселенная, космос. Зачем? Зачем?
…Древние мудрецы… учили, что есть духовный мир, где нет “ни слез, ни воздыхания, а жизнь бесконечная“».
Циолковский верил в «идею бессмертия всего живущего и жившего когда-либо, все живо и только временно находится в небытии в форме неорганизованной материи. Основа жизни, неразрушимой и вечной, — это атом. Атом живет все время существования Вселенной».

И жизнь — повсюду жизнь в материи самой,
В глубинах вещества — от края и до края
Торжественно течет в борьбе с великой тьмой,
Страдает и горит, нигде не умолкая.
А. Чижевский

С  годами его воззрения становились все ближе и ближе к учению Будды. Русский философ изучал древнюю мудрость Востока и даже написал статью под названием «Нирвана».
«Естественный и искусственный подбор… в течение тысячелетий может выработать очень совершенные организмы, мало чувствительные к радостям и страданиям — философское равнодушие, равнодушие Будды. Не смертный покой, но жизнь, богатая делами, великими поступками, только философски спокойная.
Нирвана есть развитие идеальных, божественных качеств в человеке в противоположность материальным, животным, то есть страстям».
Для тех, кто задавался вопросами о смысле жизни, труды Циолковского были живительным родником в пустыне. Ученый получал письма из разных городов страны. Слова признания и благодарности. Как в этом письме одного студента из Москвы: «Ваши последние печатные труды завершили в моем внутреннем, глубоко спрятанном от всех сознании процесс эволюции. Теперь я умру сознательно — спокойно. Я и раньше никогда не боялся смерти, но не сознавал почему, а теперь, благодаря вам, знаю».
Счастья без страдания не бывает — так считали древние мудрецы, так считал мудрец Циолковский. В то же время он писал: «Этика космоса, то есть его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде страданий».
Циолковский отводил космосу главенствующую роль в земной жизни. «Космические излучения вечно и непрерывно льют на лик Земли мощный поток сил, придающий совершенно особый, новый характер частям планеты, граничащим с космическим пространством. Лик Земли ими меняется, ими в значительной степени лепитсяѕ Биосфера в такой же мере, если не в большей степени, есть создание Солнца, как и выявление процессов Земли.
Наружный лик Земли и жизнь, наполняющая его, являются результатом творческого воздействия космических сил».
«Не Земля, а космические просторы становятся нашей Родиной», — писал ученик Циолковского Александр Чижевский.
Идеи Циолковского были близки основным идеям русского космизма о едином, целостном живом мироздании — о вечной жизни космоса.
«Нужно в каждой былинке беречь Космос, если мы готовы стать Вселенскими гражданами».
Ученый, изобретатель и физик Циолковский искал Бога. «Бог есть то, что распоряжается всеми нами, от чего зависит и судьба людей, жизнь и счастье всего существующего, судьба солнц и планет, судьба живого и мертвого. И такой Бог есть, потому что это Вселенная, и она произошла от идеи первопричины, она родила жизнь, жизнь разум, который должен преобладать в космосе и дать счастье всему».
«Бог есть объединяющая всех существ идея любви и солидарности».
Писатель Виктор Шкловский, встречавшийся со знаменитым старцем в Калуге, говорил, что Циолковский признался ему однажды, что «разговаривает с ангелами». Согласно его концепции, ангелы — высшие разумные существа, более совершенные, чем люди. Люди в будущем и в результате космоантропогенной эволюции как раз и должны превращаться в ангелов. Мы настолько привыкли к уникальным, уже ставшим реальностью предвидениям Константина Циолковского, что не можем обходить вниманием слова его, смысл которых нам и сегодня еще трудно понять и осознать. Глубоко изучая вопросы мироздания, Циолковский не раз обращался к идее эволюционного развития Вселенной и человека.
Что будет с нами в будущем? Через многие миллиарды лет?
Циолковский говорил о «Лучистом человечестве». Он хорошо осознавал, что в настоящее время идею предстоящего нам превращения понять невозможно, но разве удивительные предчувствия когда-нибудь обманывали этого великого человека?
Он был убежден, что в определенный момент — как бы это проще сказать? — человечество сольется с космосом. Корпускулярное вещество превратится в лучевое, и человечество станет «бессмертным во времени и бесконечным в пространстве», перейдя в лучистую энергию высокого уровня. В результате чего «мозг высших организмов превратится в необратимую форму лучистой энергии, наиболее совершенную форму материи вообщеѕ обладающую каким-то особым космическим сознанием, разлитым в мировом пространстве».
Образ феникса, сгорающего дотла и воскресающего вновь, всегда волновал мыслителя.
«Что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» — это из Библии. А Циолковский писал: «Мир — это феникс. Всякая смерть есть катаклизм. Ему подвержены звезды, Солнце, планеты, микробы, растения, животные и человек. Катаклизм есть обязательное и неизбежное качество всякой материальной индивидуальности. Но все человечество в целом будет бороться за свое бессмертие всеми доступными ему средствами, которых нет ни в чем и нигде, это — разум».
Как же так случилось, что глухой с детства человек, по существу самоучка, книжник, простой обитатель маленького домика в Калуге, вдали от университетов и институтов, отнюдь не обласканный вниманием коллег, скромнейший школьный учитель вдруг преподал человечеству столько уроков гениального научного и духовного предвидения?
Его секрет не был ни простым, ни сложным. Да и знаем ли мы этот секрет? Быть может, он в этих словах о себе: «Пока я человек или выше, я знаю, что живу без конца в разных образах. Нужно, чтобы плохих образов не было».
Может, мы найдем, угадаем этот секрет в его любви к людям. В его преданности небу и звездам. В стремлении «торопиться жить», ведь это тоже его слова: «Мне всегда стыдно, как мало я еще сделал для своей Родины».
Спустя сорок пять лет после первой записанной молитвы Циолковский напишет другую. Как будто и не молитва это, а больше слова благодарности, обращенные к небу…
«Обращаюсь к тебе, Причина всего существующего! Вот Земля! Как громадна она! Она может прокормить в тысячу раз больше людей, чем кормит сейчас. Как красивы ее моря, горы, воздух! Сколько богатств она содержит! Вот Солнце! Оно испускает лучей в два миллиарда больше, чем получает вся Земля. Человеку дан разум, с помощью которого он воспользуется и этой солнечной энергией. Ее достаточно, чтобы прокормить человечество и тогда, когда оно увеличится в тысячу миллиардов раз!.. Ты Причина бесконечного множества млечных путей… Как беспредельны твои богатства!.. Ты дал каждой малейшей частице твоего Космоса вечную жизнь. Она всегда была и будет. Эта жизнь беспредельна и блаженна. Как я отблагодарю тебя за твои неоценимые дары!..»
В  последний год жизни великого старца нередко видели одиноко бредущим по тихим улочкам Калуги. Он неспешно шествовал, словно посланец иных миров или человек, случайно и ненадолго заглянувший сюда из будущего. В городском парке он садился прямо на землю и о чем-то долго размышлял, прислонясь спиной к стволу дерева…
В свои 78 лет он писал: «ѕя продолжаю вычислять и изобретатьѕ Сколько я передумал, какие только мысли прошли через мой мозг. Это уже были не фантазии, а точное знание, основанное на законах природы; готовятся новые открытия и новые сочинения…»
Последние дни своей жизни он продолжал сражаться с болезнью, со старостью. Чтобы сделать еще больше, успеть сказать, донестиѕ Что-то, чего еще не успелѕ Он просто очень ценил каждое мгновение жизни. И был верен словам, сказанным им когда-то: «Человек — прежде всего философ и воин. Он обязан жить до конца».

Источник:  журнал “Человек без границ”